У аналитиков уже выработалась привычка читать между строк все, что пишет или говорит президент Владимир Путин. Учитывая неискренность российской государственной власти, это понятно. Парад в День Победы, голосование для утверждения конституционных изменений в разгар пандемии — все это демонстрирует кремлевский самодержавный стиль принятия решений. Тем не менее, Кремль продолжает настаивать на существовании «суверенной демократии», пусть в нее и уже мало кто верит.
И все же, читая между строк — и автоматически переходя к довольно невеселым выводам — мы иногда упускаем то, что на самом деле говорит российский лидер.
В конце интервью, показанного в минувшие выходные в рамках «документального фильма», который продемонстрировал весь блеск и пафос пропагандистской предвыборной кампании, Путин сказал: «Знаете, я сейчас скажу абсолютно откровенно. Если этого не будет, года через два, я знаю это по собственному опыту, уже вместо нормальной ритмичной работы на очень многих уровнях власти начнется рыскание глазами в поисках возможных преемников. Работать надо, а не преемников искать».
На вопрос интервьюера, принял ли он решение о своем будущем, он ответил классическим ответом: нет, он не решил. Но не исключил возможности баллотироваться на пост президента. А потом загадочно улыбнулся.
Эта улыбка была его классическим приглашением прочитать между строк — предположить, что мы уже поняли, что он никуда не денется и что на самом деле он все уже решил. А может быть и нет.
Правда может быть намного ближе к его словам, чем мы предполагаем. Существует определенная логика для создания впечатления, что он уже решил баллотироваться в президенты в 2024 году. При этом она оставляет возможность решать, будет ли он фактически баллотироваться в президенты или позволит баллотироваться в президенты выбранному преемнику, следя за ходом событий с сильных позиций.
Некоторая неопределенность помогает держать людей в тонусе, однако наличие слишком многих неизвестных может иметь неприятные последствия. Путин знает из личного опыта, что произошло в 2011 году. Правительственные элиты и даже путинская партия «Единая Россия» провели большую часть года, гадая, вернется ли Путин к президентству с места премьер-министра или позволит своему протеже и заместителю Дмитрию Медведеву баллотироваться снова.
Тогда и Путин, и Медведев отклонили главный вопрос, который был у всех на уме, отбросили противоречивые намеки и стали проявлять внешнеполитические разногласия, которые были либо тщательно спланированными, либо признаками серьезного разрыва — в зависимости от того, кто принимал какое желаемое за действительное.
Ожидание закончилось, когда в конце сентября 2011 года Путин и Медведев объявили, что они «давно решили», что Путин вернется к президентству.
Элиты либерального правительства, которые поддерживали Медведева, растущий средний класс, который поверил в модернизационную кампанию Медведева и его знаменитое «свобода лучше, чем несвобода», почувствовали себя настолько обманутыми и преданными, что возмутились. Их недовольство помогло разжечь Болотную акцию протеста — крупнейшую антикремлевскую демонстрацию со времен распада Советского Союза.
В 2007 году Путин отказался — несмотря на просьбы — изменить Конституцию, чтобы позволить ему оставаться президентом. В то время неопределенность, которая вывела Медведева в президенты, вызвала междоусобную войну между структурами безопасности, которая привела к отступлению сторонников силовиков.
Путин – тактик со склонностью к быстрой адаптации к обстоятельствам, а не к стратегическому планированию. Он не склонен принимать решения заранее, и если это делает, то он часто их меняет. Инсайдеры описывают его как человека, обычно принимающего решения в последний момент.
Несмотря на то, что он сказал в 2011 году, его решение вернуться на президентский пост, похоже, было принято — или, по крайней мере, закреплено – лишь тем же летом, а не «годами» ранее.
Еще совсем недавно Путин продолжал отвергать планы по изменению Конституции, которая «обнуляла» сроки полномочий — вплоть до того момента, когда он предложил сделать именно это.
Первоначально предложенные им в январе поправки были сосредоточены на создании вариантов для него, чтобы он продолжал править из другой должности, будь то премьер-министр или глава нового Государственного совета. Но надвигающаяся нестабильность, вызванная кризисом с коронавирусом, заставила его изменить мнение в пользу более безопасного варианта обнуления сроков и не стараться найти обходной путь остаться у власти в 2024 году.
Способность маневрировать, приспосабливаться и изменять планы могла бы послужить в пользу Путина как стабильного или неизменного лидера страны, но его же нерешительность отнюдь не создает имидж стабильности.
Если ранее Путин мог позволить себе заставлять людей заниматься гаданиями, то с падением рейтинга и в условиях глобального и внутреннего кризиса, он больше не может этого делать.
Таким образом, конституционные изменения преследуют две цели.
Во-первых, они создают ощущение стабильности для самого Путина, предоставляя пространство маневра для выбора из любого количества вариантов, чтобы остаться у власти, включая президентство, даже если он еще и не принял такого решение.
И во-вторых, создавая впечатление, что Путин хочет вернуться к президентству, они создают ощущение стабильности для правительственной элиты и снимают предположения, будто бы Путин стал хромой уткой.
Однако еще предстоит выяснить, сколько еще подобной стабильности элита и общественность готовы принимать. В конце концов, нет ничего более автократического, чем улыбаться, не принимая решений до тех пор, пока вы, наконец, не захотите их принять, и манипулировать законами, чтобы оправдать пропущенное время.